Охотник очнулся, и тут же мгновенно схватился за нож – клыки зверя рвали живот. Огромный, матерый волк безжалостно вгрызался в живое тело. Охотник дернулся, напряг все силы, застонал от адской, раздирающий внутренности боли… и вдруг вспомнил, что это никакой не волк. Это было намного хуже – от волка он уж обязательно как-нибудь отбился бы… Нет, против него ополчилась сама тайга. Окаменевший и острый как армейский штык сухой еловый сук легко прошел сквозь полушубок прямо в живот, когда он запнулся мыском лыжи и с размаха упал в расселину, на огромное, вывороченное с корнем дерево. Что ж, у одних это сук, у других – что-нибудь еще... Раньше, он не задумывался о смерти. Теперь она стояла рядом с ним и как бы размышляла – стоит забрать его сразу, или еще дать какое то время? Смерть находилась совсем близко. Еще ближе была только боль. Боль уйдет, когда придет Смерть. Охотник был сильный человек, опытный таежник, он не хотел умирать, он хотел жить. Однако понимал – до людей теперь не дойти. Искать его тоже никто не будет. По крайней мере, до конца пушного сезона, а за это время его косточки растащат все те же пушистые соболюшки, колонки, горностаи да норки, на которых он так удачно охотился. Ему слишком фартило все это время. Он даже нашел приваду, мечту любого промысловика, огромного издохшего лося – гору дармового, халявного мяса, вокруг которой он быстро поставил с десяток своих самых лучших стальных капканов. Он радовался тогда этому дохлому лосю, как самому лучшему подарку судьбы и уже предвкушал богатую добычу. Единственно о чем он жалел, так это то, что он не нашел его раньше, на день, другой, тогда вкусное мясо можно было съесть самому, а не скармливать зверям. Он был слишком голоден и слишком устал за два месяца непрерывной охоты и выживания в сумрачной зимней тайге. Суровая страна Белого Безмолвия, не располагала к жалости и состраданию к кому бы то ни было.
Бедолага лось внезапно провалился копытом в хитросплетение еловых корней. Левая передняя нога глубоко ушла вниз и застряла. Лось захрипел от страха и дернул ногу вверх, но она не подавалась. Тяжело и бестолково топчась на месте, он ревел от боли, стремясь вырваться из плена, но корни держали крепче любого капкана, все сильнее и безжалостней сжимая копыто, которое отекло и сильно распухло. Бывает, что лисица или волк в таких случаях перегрызают себе ногу и уходят на трех лапах, но лось, был всего лишь лосем и не знал, как уйти из коварной западни. Так продолжалось много часов подряд - лось обессилел. Он уже не мог реветь, а только тяжело хрипел. Равнодушно падающий снег припудрил шкуру, казалось, что лось поседел от ужаса. Наконец, он медленно завалился на бок и с глубоким вздохом уткнулся длинной горбоносой мордой в землю. Так он когда-то, еще совсем маленьким олененком, любил лежать в нежной траве, рядом с матерью лосихой. Так, сейчас было сподручнее быстрей уйти в вечную страну счастливых Небесных оленей.
Снег перестал таять на широко открытых глазах. Вороны и сороки, невесть как, почуяв гибель зверя, уже рассаживались по нижним веткам соседних деревьев. Их неистовые крики и карканье привлекли внимание охотника.
Сегодня он сам оказался на месте этого несчастного лося. Тайга поступила с ними обоими одинаково безжалостно. Это была данность, с которой следовало смириться. Охотник не был религиозным человеком - добродушная бытовая обрядность церковной службы, которая в обычные дни помогала народу снимать с себя бремя тревог и забот, здесь и сейчас ничем не могла помочь. Охотник перекрестился и зашептал молитву. Русский Бог, если он есть, живет здесь, в лесу. Сейчас помочь ему могло только Чудо. Всю жизнь охотник верил в собственные силы, ну и конечно в охотничье везенье и фарт. В чудеса он не верил, но… сейчас его могло спасти только...
Внезапно, где-то вблизи, весело зафыркал мотор снегохода. Это было невероятно, но рядом явно находился невесть откуда взявшийся «Буран». Охотник нащупал приклад СКСа и выпустил по верхушке ели всю обойму. Чудо, в которое он абсолютно не верил, все-таки произошло!