Покидая, как ему казалось навсегда, ту огромную, до зубов вооруженную толпу молодежи, что на государственном языке называется Российской Армией, Патрокл Иванов испытывал счастье. Это было новое, сложное и непривычное чувство. Целый букет свежих, заманчивых идей, предложений и пожеланий. Первым, было почти непреодолимое желание съесть «на гражданке» вкуснейшую богатырскую яичницу, минимум из пятнадцати крупных куриных яиц. Так, чтобы ядреные полированные желтки отдельно, а нежные белки растеклись и, пофыркивая от раскаленного масла, радостно выгибались и аппетитно скворчали… Вторым, было тоже очень срочное желание быстро найти симпатичную блондинку в сарафанчике, посмотреть ей в наивные голубые глаза, и всерьез, и надолго, желательно на всю ночь, прижать ее к горячей чугунной батарее в подъезде. Больше никаких особых желаний не было, а только чувство собственной безграничной свободы и крепкой уверенности в грядущей, долгой и счастливой жизни.
Патрокл медленно съел яичницу, тщательно вытер черной коркой корявое дно и края сковородки. Разжевал и вдруг скривился от боли. Плохо залеченный армейским врачом, Серафимом Бескрылых, коренной зуб, вдруг взорвался во рту нестерпимой болью. Патрокл, забыв обо всех остальных желаниях, бросился в поликлинику.
Кабинет стоматолога встретил холодом и как всегда легкой жутью. Иванов, как и почти вся современная Российская Армия, хорошо помнил военврача Бескрылых, который с непонятной ненавистью и плохо скрываемым отвращением «лечил» зубы вооруженной автоматами Калашникова молодежи. В казарме велись долгие споры – нарочно пытал русских солдат Серафим Бескрылых, или делал это за доллары, по приказу иностранной разведки? Большинство склонялось к тому – что конечно, по приказу Ц Р У, и за валюту.
Патрокл скорчился в кресле, обреченно закрыл глаза и приготовился к суровым физическим страданиям. Что-то нежно склонилось над ним, обдало теплым дуновением цветочных духов и еще чем-то очень вкусным, и соблазнительным. Иванов широко открыл глаза, и прямо перед собственным длинным мясистым носом увидел глубокий вырез белого халатика, в котором…колыхались…две…тугие, белоснежные…восхитительные…сочные…свежие…
Что уж тут говорить - Патрокл выпучил зрачки и нетерпеливо задергался. Тут и мертвый бы зашевелился… не то, что бравый русский солдат Иванов.
- А ну, тихо! – сказала ему, поводя тугими грудями, врачиха, которую звали Настасья Филипповна - Тихо, солдатик… Открой ротик… Сейчас сделаю тебе маленький укольчик… Будешь паинькой… дам конфетку…
Слушая волшебные звуки ее голоса, смотря прямо туда, куда глядели его зоркие, орлиные глаза, Патрокл был счастлив, и желал, что бы лечение его больного зуба продолжалось вечно.
Примерно через час, они познакомились. – Я буду звать тебя Патрик! – кокетливо сказала врачиха, - а ты меня Настасья Филипповна, я ведь тебя старше – Я буду твой взводный командир!
- Есть! – отвечал Иванов – Разрешите, товарищ командир, проводить вас после домой и предложить вам распить пару пузырей холодного шампанского с шоколадом?
- Разрешаю! Только я предпочитаю вермут Чинзано… Ты знаешь, Патрик, что такое настоящий, сладкий, крепкий Чинзано? – смеялась Настасья Филипповна.
Вечером они встретились. Медленно побрели домой. К нему домой, или к ней домой, не столь уж и важно, потому как все дома у них в городе были одинаковые, а самое главное ждало их впереди…
Войдя в неопрятный, неприятный, немного жуткий, заклеенный окурками и исцарапанный похабными изображениями подъезд, Патрокл, почуял опасность.
Из черной, могильной жути подъезда прямо на него, ясным до идиотизма взглядом смотрел зеленожопый – КРОКОДИЛ!
В Российской армии Иванова учили долго не думать, а сразу действовать. Ни секунду не раздумывая, Патрокл бросился на крокодила с кулаками. – Как смеет мерзкая чужеземная рептилия пугать мирных жителей и преграждать ему и роскошной женщине Настасье Филипповне путь?! Лишать законных гражданских радостей?! И это после двух лет в казарме?!
Крокодил, однако, не дал себя запугать, вывернулся, и страшно лязгая зубами, попер танком.
Патрик! – взвизгнула Настасья Филипповна, и вдруг, вытащив хирургические щипцы, ловко выдернула у крокодила острый как бритва передний зуб. Крокодил, хрипло заорав, юзом развернулся на месте, и с сумасшедшей скоростью перебирая короткими иксообразными ножками, взвился вверх по лестнице.
- Все. Ушел на крышу, гнида… - дуя на ободранные в кровь кулаки, сказал Иванов – понаехали, понимаешь, зеленожопые…
- Да ну, Патрик, не расстраивайся… подумаешь, обыкновенный Крокодил!
- И то…- веско сказал бывший солдат Патрокл Иванов, и осторожно обнял храбрую, ласковую и теплую как подушка с куриными перьями Настасью Филипповну.
Особо не торопясь, пошли выше по нечистой лестнице. Лифта в пятиэтажке естественно не полагалось. Таких домов было большинство в городе. Скромное, трудовое российское население рождалось, старилось и умирало в этих мелких хрущевских пещерах, часто уходя служить в армию, ежедневно на завод или шахту, изредка на войну, или рожать новых счастливых детишек в роддом. Все было очень привычно и от этого совсем не страшно, а прилично.
Поднялись на второй этаж. Здесь их уже ждал паренек в новенькой с иголочки эсесовской форме с потертым МР-4О под мышкой.
- Хайль! - крикнул паренек и, щелкнув каблуками, вытянул руку вперед. Его некрасивое детское лицо сияло восторгом простого и ясного эсесовского бытия.
- Зиг хайль! – вспомнив какой-то популярный фильм, ответил Патрокл, и замахнулся.
- Не бей ребенка! Это трудный подросток – у него отец в тюрьме, мать алкоголик, сестра проститутка, а дядя живет в Эстонии. Не тронь парня, пусть играет… - сказала Настасья Филипповна, погрозив фашисту пухлым пальчиком.
Иванов, не оглядываясь, притиснул к себе податливую, сладкую и липкую как халва Настасью Филипповну.
Пошли они тихонько выше.
Выше – хуже.
У самого входа в квартиру обожаемой Настасьи Филипповны, набычившись, и нервно куря длинную вонючую сигару, стоял, кто бы вы думали? Конечно – сам нехороший военврач, садист и агент ЦРУ Серафим Бескрылых!
Бой был долгий, жестокий, жуткий. Правда без применения огнестрельного и холодного оружия. Дрались врукопашную очень умело. Применяли различные хитрые приемы самбо, айкидо, карате, тайквандо и простого как мычание, но донельзя эффективного деревенского кулачного боя. Соседи естественно закрылись на все стальные гаражные замки, притворились мертвыми и абсолютно не мешали. Иванов один бился за всю славную Российскую Армию. Давно нужно было дать по морде этому зарвавшемуся шпиону и извращенцу, который долгие годы под видом дипломированного советского врача-стоматолога пытал славную российскую армейскую молодежь. Наконец, враг был повержен и громко всхлипывая, бежал за пределы.
Иванов крепко обнял горячую, как свежая слойка с кремом Настасью Филипповну и уверенно шагнул на территорию Любви.