Кентавр Хирон по праву слыл самым мудрым среди людей и самым глупым среди кентавров. Вопрос – почему? Ответ прост – потому, что всю дорогу он якшался с людьми, а другие кентавры этого не делали. Дичились. Скрывались в кустах. Отмалчивались. При встрече упрямо смотрели себе под копыта. Они были очень гордые, эти кентавры. Они называли себя просто – « аврами», и считались прямыми потомками тех первых, автохтонных существ, что некогда заселили землю. Греки снисходительно называли их « кентаврами» или просто – « Кентами», что означало – друг, товарищ. Тонкая ирония заключалась в том, что греки с кентаврами никогда не дружили. Напротив, углядев друг друга, лягались, кусались, брыкались, царапались. Любимым занятием у греков было рассказывание глупых и не всегда смешных анекдотов про кентавров. Например. Спрашивают одного кентавра – читал ли он « Илиаду» Гомера? А кентавр возьми да ответь –« Авр не читатель, авр – писатель! « Смешно, да… или – сажает авр утром картошку, а вечером выкапывает. Его спрашивают – Ты чего, товарищ, картошку то выкапываешь? А кентавр отвечает – «Ничего! Однако очень кушать хочется…»
На самом деле кентавры были не такими простыми, как казались. Они знали многое из того, о чем греки и не догадывались. Они называли Грецию – « Авританией», а самих греков – « грекосами», « пиндосами» или просто « носастыми». Они не признавали эллинских Богов. Им даже на Зевса было наплевать… а над Мойрами или Эриниями они просто смеялись. Кентавры слишком долго жили на земле, чтобы верить в каких то бы нибыло новых богов. Спросите мамонта, – верит ли он в Диониса? Узнайте у птеродактиля, поклоняется ли он Афине? Авры верили только в то, что все вокруг является авром. АВРЫ ЖИЛИ В АВРЕ И АВРА БЫЛА АВРОМ. Вот и вся философия.
Царь Пелей, поругался с женой и отвез своего малолетнего сына Ахилла на гору Пелион, где в глубокой пещере проживал мудрый кентавр Хирон. Во первых, это была давняя, благородная традиция – отдавать малолеток на воспитание Хирону. Многие герои окончили так сказать « хироновский» университет и стали настояшими специалистами. Без Хирона было не обойтись, – это знал каждый любящий родитель. Только с Хироном ребенок мог смело смотреть в будущее. Во вторых, Пелей приходился далеким родственником кентавру, и, следовательно, крепко надеялся на помощь. А помощь как раз требовалась. Пелей не зря поругался с женой, богиней Фетидой. Этой дуре, кто-то сказал, что проживет ее сын огромную-преогромную, долгую-предолгую, скучную-прескучную жизнь при условии, если не ввяжется в драку. Не дай бог! не возьмет в руки оружие… не воспылает гневом… не бросится защищать… и т.д. Фетида распустила слюни, и стала воспитывать своего единственного сына Ахилла как девчонку. Косички заплетала, в платьица с рюшечками одевала, пампушками медовыми кормила, на пяльцах вышивать учила, из всего дворца оружие вымела, а вместо, куколки, куколки разложила, куда ни ступи – одни мягкие куколки.… Приказала царица всем Ахилла по головке гладить, в губки целовать и хором восхищаться удивительной ахилловой красотой и плавностью движений…
Кентавр Хирон увидел прямо перед собой рослого, одутловатого, некрасивого, рыхлого десятилетнего мальчика, одетого в какую то идиотскую бархатную тунику с золотыми и серебряными звездами. Под жирными коленками мальчика торчали шелковые, с бисерными кистями подвязки, во лбу горела алмазная диадема, густые волосы были уложены кольцами и насквозь пропитаны бриолином.
- Дивись… любуйся, о, троюрный дядя Хирон! – вскричал Пелей – это все Фетида! Мало я ей накостылял в свое время! Ты кент, посмотри, в какую гадость, она мне сына превратила, сука поганая…
- Твоя не сердись… Моя все исправит… Его худа, не будет… - с запинкой, каждый раз как бы мысленно переводя с аврского на греческий, сказал Хирон, и прямо перед носом Ахилла отломил кусок дикой скалы и крепко сжал в кулаке. Из камня, под копыта, потекла вода…
- Хочешь Ахилла, твоя, также смочь, уметь, крепко жать?- спросил сверху вниз Хирон и хитро, с прищуром, посмотрел на ребенка.
- Девочка-Ахилл внезапно почувствовал себя мужчиной. Он молча вцепился в скалу, и, сопя, обдирая длинные ногти, стал выламывать кусок поувесистей. Сжал изо всей силы, повалился на землю, прижал грудью, навалился и … вмял камень в дерн.
- Твоя, однако, шибко сильный, я твоя боюсь… - сказал Хирон и поднял ногу как цирковая лошадь. Ахилл с визгом вцепился ему в гриву и вскочил на шею. Хирон заржал. Ахилл во все горло рассмеялся. Царь Пелей уронил слезу. Обучение героя началось.
На следующий день, с прохладного утречка, дядя Хирон приказал Ахиллу взвалить за спину огромную корзину с камнями и отнести ее вниз, к морю. На пляже он должен был сбросить корзину и быстро, один за другим, покидать все камни в море, а затем броситься в воду, нырнуть, и камешек за камушком все собрать обратно и сложить в корзину. Потом, взвалить на плечи, и без всяких привалов и перекуров донести все строго вверх, на гору Пелион, где следовало начать все опять и заново. Толстый, дебелый мальчик Ахилл все исполнил, но в глазах у него помутилось. Он шел, не разбирая дороги, едкий пот разъедал глаза, ноги подламывались, его шатало из стороны в сторону, но он, стиснув зубы, и, дыша как лошадь в телеге, шел и шел… - « Врешь… не возьмешь…» – шептал Ахилл, оказывается, это был твердый паренек.
Через месяц подобных упражнений, Ахилл стал тонким, жестким и упругим, как тетива. Даже не успев позавтракать, вихрем слетал он с горы, со свистом бросал камни, тут же нырял, собирал и гордо выпятив грудь, несся обратно. Кентавр Хирон уже поджидал его у костерка, любовно поджаривая на угольках пойманного ночью в силки, льва или медведя. Кормить молодых героев жареными львами и медведями тоже была одна из самых древних традиций хироновой школы.
- Дядя Хирон, скажи, а завтра, я буду делать тоже, что и вчера? – спросил однажды Ахилл.
- Твоя запомни… - важно ответил авр. – Нет «вчера» и нет « завтра». Есть только « сегодня». Новый день – новая жизнь. Новая ночь – новая смерть. Бессмертие – это когда нет, вчера и завтра, твоя понял?
- Нет! – честно сказал Ахилл. – Я хочу драться! Я герой!
- Хорошо… твоя герой… возьми копье, вычерпай наконечником глубокую лужу… а потом возьми щит и дави им в молодой дуб, пока не повалишь… а потом бери меч и… налови рыбы… Ухи хочу, однако…
- Мечем рыбу? Дядя Хирон, а как…
- Вы все, носастые, уметь спрашивать. Делать не уметь. Твоя голова думать надо. Крупный рыба мечем колоть. Мелкий рыба – мечем шлепать. Она всплывать. Моя - твоя, уху кушать, нга-нга, ням-ням. Вкусно?
Ахилл валил дубы, ловил, мечем рыбу, вычерпывал копьем водоемы и день ото дня становился все сильнее. Через год он уже на бегу догонял оленя, рубил с одного взмаха толстое бревно, душил голыми руками среднего размера льва и пробивал огромным копьем любую преграду. Кроме всего, Хирон учил его играть на лире, прекрасно петь, и постигать глубины мудреной древнеаврской философии.
- Твоя не играть, а рвать струны как козел! – ругался Хирон, - твоя не петь, а кричать как осел… тьфу, глупый, глупый пиндос! 
- Не ругайся, дядя Хирон, а то за хвост дерну! – обижался Ахилл, и Хирон смирялся. В конце концов, он уже давно был старое, седое, мудрое животное. Не до споров было – главное успеть выучить Ахилла, не дать ему пропасть как Герою.
- Твоя запомни дорогой Ахилла.. – « Жизнь, есть Авр, все произошло из Авра, и все вернется в Авр…» Запомнил?
- Запомнил… - уныло повторял Ахилл, ему это было вроде как ни к чему.
- Мы все, и твоя и моя – авры! И все вокруг – авры! Одни сплошные авры, твоя, понял? Повтори…
- Авры-тавры-мавры-лавры-карлы-марлы… - тупо бубнил Ахилл, и, дернув все-таки за хвост ученого кентавра, быстро убегал на соседнюю гору.  
На ближайшей горе жил греческий демагог, редкий проныра, жопник и прохиндей, по имени – Финик. / Между прочим, именно от него в последствии произошли хитрющие торговцы и прибрежные моряки финикийцы /. Этот с позволения сказать Финик, тоже изредка учил Ахилла.
- О, юноша, дивный, прекрасный, молодому льву и цветущему персику подобный…- издалека начинал Финик, - все эти кентавры, сплошь мерзкие, примитивные животные. - » Парнокопытные», – одним словом. Твой Хирон кичится собственной мудростью и якобы древним, автохтонным происхождением… А на самом то деле, он всего-навсего сын тетки Нефелы…
- Дядя Финик, а кто такая Нефела? – спрашивал наивный Ахилл. На что Финик загадочно улыбался, клал нога на ногу, и, закинув плешивую голову к звездам, говорил, говорил, говорил…  
…. некий знатный ахеец, господин Иксион, был приглашен некогда на пир к самому Зевсу. На пиру Иксион захмелел и решил овладеть женой Зевса Герой. Дескать, Зевс не заметит, а Гера обязательно даст, потому как зла на мужа из-за его бесчисленных измен. Зевс разгадал замысел Иксиона и вместо жены, подсунул ему облако-Нефелу, которая могла принимать любой женский облик… Нечестивый Иксион утащил Нефелу-Геру на кухню, задрал юбку и как жеребец овладел ею. Тут то и нагрянул Зевс. Господина Иксиона естественно предал смерти, лютой, страшной, а Нефелу отправил на землю, где она и родила первых кентавров. Вот как было, так вот, этак… Ты Ахилл, одного меня слушай – кентавры разве настоящую жизнь понимают? Они не умеют оттягиваться… В них нет ничего эксклюзивного, комфортного, утонченного… они даже вина не пьют… от стакана рекацетелли вверх копытами валяться, дуреют, на чужих жен бросаются… Звери, некулюторные дикари, питекантропы,… Кстати, Ахилл, детка, а что если ты прямо сейчас встанешь ко мне очаровательной спинкой, нагнешься как зрелая виноградная лоза, и я нежно введу тебе в задний проход свой оливковый? Честно предупреждаю – в первый раз будет больно, но потом ты привыкнешь и еще сам спасибо дяде Финику скажешь… Или хочешь? Становись на коленки и бери оливковый в зубы… мне приятно будет, а ты тоже при деле… не дай себе засохнуть… чего зря алыми губами шлепать, учиться надо оттягиваться, учиться, учиться…
Но гордый и скромный Ахилл сразу наплевал на этого педофила. Не хотел он быть Фиником. Он любил похожего на скалу Кентавра, который был далек от цивилизации, но зато близок к природе. Хирон учил его сложной, трудной, суровой науке Силы. Ставил на путь Славы, не до баловства было Ахиллу, он был серьезный юноша. Он действительно хотел стать Героем.  
С тоской, глядя на удаляюшуюся навсегда выпуклую спину мальчика, демагог Финик вырвал клок бороды и с укоризной погрозил вслед – зря видать, тебя мамка холила, лелеяла… не видать тебе, Ахилл долгой-предолгой, огромной-преогромной, скучной-прескучной жизни…пеняй теперь на себя, ой, погибнешь, погибнешь на первой же войне… что, в сущности, очень жалко!
Еще через год занятий, кентавр Хирон решил сделать Ахилла Бессмертным. Он слышал о грозном пророчестве богов – если Ахилл возьмет в руки оружие, то непременно погибнет. Кентавр не хотел смерти Ахилла, а Богов он не боялся.
Впервые за три года Хирон оставил юношу одного и ушел в дальние горы собирать особые, дающие бессмертие травы. Эти травы вышли из Океана и произросли еще в те времена, когда молодая земля была вулканом. Они росли среди потоков лавы, в облаках серы, под камнепадом, в них заключалась огромная сила жизни, эта трава помогла выстоять и продолжить свой род первым Аврам.
Весело цокая капытами и насвистывая, кентавр Хирон с мешком на холке вернулся в пещеру. На пороге его ждал суровый воин Ахилл, в шлеме из пасти льва и легкой, водонепроницаемой накидке из шкуры вепря. Целую вечность Ахилл мок под дождем, дожидаясь Хирона, но теперь не один мускул не шевельнулся на его лице, не выдал волнения. Над очагом висел огромный кипящий котел с похлебкой, вся каменная и керамическая посуда была вычищена до блеска, в погребе лежали свежекопченые тушки львов и медведей, в углу возвышалась охапка ароматной соломы…
- Твоя-моя шибко слушай Ахилла… - торжественно начал Хирон для важности став на дыбы. Его крупные, лошадиные глаза таинственно блестели, седая грива струилась до земли, весь в репейнике хвост изогнулся саблей.
- Моя хочет сделать твоя неуязвимый! Бессмертный! Твоя понял? Тебе надо?
Ахилл молча кивнул, – когда-то давным-давно, еще в колыбели, он слышал сказки о том, что кентавры изредка могут делать людей бессмертными… неуязвимыми на поле боя…
- Твоя будет великий воин! Греческий Герой, да… Ножик – раз, стрелка - два, копье – три, меч – четыре, камушек – пять, от твоя сразу отскочат! Даже не оцарапают! Все – мимо лети, твоя только улыбайся… твоя воюй спокойно…твоя боли не знай, твоя совсем не лечись, твоя – моя добром вспоминай… Ахилла, твоя старенький - Хирон, мало-мало, вспоминай?
Чтобы скрыть мальчишеские слезы, Ахилл буркнул – Чего зря размазывать то дядька Хирон? Ты мне заместо отца-матери, сам знаешь,… давай, что ли репейник из хвоста повыдергиваю, копыта, небось, тоже все сбил, надо маслом смазать и тряпкой повязать… совсем за собой не следишь, а ведь не мальчик уже…
Кентавр Хирон развязал мешок с травами, вывалил все подле костра и поманил пальцем Ахилла. – Твоя раздевайся. Твоя молчи. Моя, однако, шибко колдовать будет…
Никогда еще Кентавр не казался Ахиллу таким огромным и сильным. Грузное, мощное тело Коня было отлито из бронзы. Под шкурой бугрились мышцы. От него веяло жаром, вкусно пахло конюшней, землей, нагретым солнцем камнем. Внутри Хирона, что-то шипело, булькало, наружу прорывались какие то странные, ни на что не похожие звуки – кентавр открыл рот, и Ахилл понял, что Хирон поет. Он пел на своем родном языке, и этот язык был также первобытен, как пещера, в которой они находились, камни у них под ногами и костер, в который бросал теперь Хирон целые охапки волшебной травы…
Кентавр легко, двумя пальцами, ухватил Ахилла за пятку и вниз головой приподнял над костром. Густой дым окутал Ахилла. Дым, сладким дурманом вошел в ноздри, заволок глаза, ноздри, вошел, клубясь в губы, потек в легкие… этот дым был легок и свеж как дыхание матери, как морской ветер, как запах весны… он не отнимал жизнь, он сам был жизнью. Ахилл дышал всей грудью. Он бредил, он грезил, – ему было хорошо и весело. Как во сне, он летел. Едва касаясь земли, слегка подпрыгивая, перелетал с горки на горку, мерил гигантскими шагами степи и пустыни, взлетал внезапно вверх и несся к чему-то, дивному, необьястнимому, что умом не понять, аршином общим не измерить…вот…вот…еще немного… еще чуть- чуть… и…
Жуткий матриархальный визг разнесся над сводами пещеры. С черным, как яма ртом, с желтыми, как молнии глазами, с ядовитыми гадюками вместо волос, в дверях стояла мама, богиня Фетида и смотрела, как над костром Заживо Коптят ее сына.
Кентавр Хирон был не трус, но он испугался. Слова застряли в горле, наружу пробилось жалкое, пискливое ржание… Фетида одним взмахом страшных ярко красных когтей отшвырнула и смяла Хирона как бумажку. Выхватила из кострища блаженно хихикающего Ахилла и вкатила жуткую затрещину кентавру.
- Моб вашу ать!!! Сына моего жарить?! – вскричала Фетида и мгновенно превратившись в акулу, стала бешенно наскакивать на Хирона, кляцать зубами, вращать глазами… Чего скрывать… несчастный кентавр с перепугу обделался, и весь пурпурный от стыда, галопом убежал в горы.
Фетида прижала к груди спящего Ахилла, и нежно поглаживая его златые кудри, унесла во дворец. Время учения закончилось. На пятки наступала новая жизнь…