Дуэли отошли в далекое прошлое, но…. Порой жизнь ставит нас в такие непереносимые рамки, что мы, скрежеща зубами, подпрыгивая и рыча от ярости, мечемся в поисках правильного решения и, зайдя в тупик, наконец спрашиваем себя, - «А что, если дуэль - это действительно единственный выход?»
Сто лет назад, человек, называющий себя дворянином, не испытывал по этому поводу никаких сомнений. Правила чести считались выше Закона, смерть в результате дуэли не являлась чем-то особенным, а ранение или даже убийство противника обычно приветствовалось обществом и придавало дуэлянту ореол героизма. Русская дуэль, в отличие от европейской, всегда была жестче, если не сказать кровожаднее. В Европе стрелялись на шестнадцати шагах от противника, у нас обычно на шести и даже ближе. Это происходило не от какой то особой дикости и свирепости русских, а по той простой причине, что дуэли завелись в России много позже чем в куртуазной, галантной Европе, где даже Король считался всего - на всего – « Первым среди равных», а геральдические рыцарские поединки обычно заканчивались сломанным копьем или падением с лошади. На протяжении веков, русские жили рядом с азиатами и поневоле научились от них фатализму, или, говоря проще – вере в Судьбу или Божественное Провидение, без воли которого и волос с головы не упадет. – « Ежели, мне суждено сегодня умереть, то умру, а ежели нет, то никакая пуля меня не возьмет…» - примерно, так или иначе, думал каждый дуэлянт, готовясь к поединку.
Россия в силу своих хорошо известных географических и всех других прочих обстоятельств, шла своим, отличным от Европы путем – Царь у нас был «батюшка», дворяне «детьми», народ «чернью» и естественно, ни о каком равенстве речи не шло. Царь имел полное право бить палкой или таскать за бороду любого своего боярина, князя, или простого дворянина. Споры в те времена обычно решали на кулаках, или с помощью увесистой дубины – «ослопа», коим изрядно ломали бока обидчику. В большинстве случаев такие древнерусские поединки заканчивались мировой, и недавние противники, кряхтя и потирая свежие синяки и шишки, шли в ближайший кабак.
Царь Петр беспрекословно ввел моду на чуждые европейские законы, обычаи и повадки. Дворянин впервые почувствовал себя не просто безмолвным царским холопом, а Кавалером, Офицером, Чиновником, одним словом – Личностью. А личности, как известно, так просто в рыло не заедешь, надобно отвечать. И как нельзя более кстати пришлись ко двору эти новые западные сатисфакции или дуэли, о которых раньше слыхом не слыхивали. По мере роста дворянского самосознания, росло количество дуэлей. Суровые, закаленные в жестоких битвах русские офицеры, по малейшему поводу требовали сатисфакции и беспощадно рубились друг с другом на саблях или кололись на шпагах. Мода на пистолеты, (слава Богу!) появилась много позже, в середине XVIII века, в царствование Екатерины II, которая, кстати, впервые в России отменила телесные наказания для лиц дворянского сословия. Еще совсем недавно русского дворянина можно было по приговору суда бить кнутом, рвать ноздри клещами, клеймить раскаленным железом, теперь, в век Просвещения дворянин стал неприкосновенен, власти вынуждены были обходиться простой смертной казнью или вечной ссылкой в Сибирь. Надо ли говорить, что после отмены унизительных телесных наказаний, и без того мощное дворянское самосознание достигло заоблачных высот и как следствие – резко возросло количество дуэлей. Ни смотря, ни на какие царские запреты и указы, на дуэлях ежегодно гибли десятки людей. Это своего рода безумие, как ни парадоксально, вызывало молчаливое одобрение общества и даже на взгляд современников, способствовало искоренению диких нравов. Более того, дуэли все более походили на личный Протест благородной свободной личности, против засилья тупой бюрократической государственной машины.  
Надобно сказать, что мужчины прошедших веков взрослели очень рано, к жизни относились весьма серьезно и ответственно, а вот к смерти, на удивление, просто, если не сказать легкомысленно. Чудовищной трагедии из собственной, а уж тем более, из чужой смерти никто не делал. Это легко понять, учитывая, что болезни и эпидемии в те далекие времена часто буквально выкашивали население, а бесконечные войны, не щадили ни правых, ни виноватых. Офицеры во время боевых действий не укрывались в блиндажах, а в полный рост неспешно шли впереди плотного строя гренадеров, кавалеристы сшибались в тесную лаву, и подобно средневековым рыцарям рубились на палашах, флотские офицеры подводили свои огромные парусные крепости под самые орудийные жерла. Эти люди не ведали страха, и не боялись смерти. Единственное, что их могло реально напугать и заставить трепетать – была потеря Чести.
« Потерять Честь» - значило перестать быть Дворянином, Офицером, достойным членом Общества себе подобных, а это являлось наказанием хуже смерти!
Можно бесконечно долго блуждать в запутанных лабиринтах истории, тем более такой непредсказуемой как у нас в России, но гораздо любопытнее показать портрет одного из « Героев не нашего времени», а именно графа Федора Ивановича Толстого.
Этот яркий, загадочный, самобытный, невероятно храбрый, умный и жестокий человек, несомненно, являлся самой зловещей звездой своего времени. Его боялись сотни, им восхищались тысячи, его любили и ненавидели так, как это было принято в начале Х1Х века, т.е. горячо и бескомпромиссно. Достаточно сказать, что именно к дуэли с графом Федором Толстым, всю жизнь готовился сам Пушкин. Это был достойный противник и… соперник! Остроуме Толстого вошло в поговорку, его успеху у прекрасных дам, позавидовал бы сам Казанова, невероятным приключениям – барон Мюнхгаузен, а личной храбрости, любой прославленный античный воин. Ему многие завидовали, увы, не избежал этого и юный, азартный, дерзкий и не менее остроумный и храбрый Александр Сергеевич. Наш Великий российский Гений был вполне человеком своего века и не менее родовитым дворянином, чем граф Толстой. Часами, всаживая из пистолета пулю за пулей в дырявые стены своего скромного болдинского дома, Пушкин мечтал о встрече у барьера именно с этим уже легендарным господином. Роковой поединок должен был состояться, но… от дуэли с Пушкиным отказался сам Федор Иванович Толстой! Уже в годах, умудренный жизненным опытом, он не смог поднять руку на Поэта… и Общество, как и прежде, отнюдь не осудило, а горячо приветствовало его за этот благородный поступок.
В молодости он не отличался подобным великодушием. Этот хрупкий, худощавый юноша, был великолепно образован, знал несколько языков, виртуозно фехтовал на шпагах и рубился на саблях не хуже любого гусара. С пятнадцати шагов, он без промаха простреливал из пистолета карточного туза и, несмотря на свой буйный нрав, всегда отличался завидным хладнокровием. Будучи молодым гвардейским офицером, участвовал в Бородинском сражении и вышел из него без единой царапины. Пули всю жизнь облетали его стороной. Сама судьба приготовила ему лавры Главного русского бретера.
Очевидно, самый правильный перевод этого французского термина на русский язык будет означать – « забияка», «задира», именно таким и был Федор Толстой. Первые дуэли, принесли ему первые победы и славу. Изнывающая от безделья в мирное время гвардейская молодежь подняла его на щит как Героя, и вскорости, дело дошло до того, что к забияке Толстому чуть ли не выстроилась пока живая очередь из желающих непременно скрестить с ним шпаги, или обменятся метким выстрелом. Эта очередь быстро перерастала в траурную похоронную процессию – противники Толстого, один за другим, с горьким сожалением покидали бренный мир.
Государь Император, очень дороживший мнением Общества, не мог отправить этого «героя» в крепость или на виселицу, а принял поистине соломоново решение – прославленного задиру включили в состав первого русского кругосветного плавания. Возглавлял поход адмирал флота Федор Крузенштерн. Это был человек ученый, сдержанный, суровый, не склонный к шуткам. И уж тем более к разным шалостям и проказам типа дуэлей. Адмирал обещал Императору строго приглядывать за молодым забиякой. Плавание должно было продлиться целых три года.
Два прославленных современника сразу не поладили друг с другом. Бретеру Толстому было скучно на строгом военном корабле, где все делалось по Уставу. В кают-компании, среди общества суровых морских офицеров, он чувствовал себя явно лишним. Его «подвигами» здесь никто особенно не восхищался, а бесконечно однообразные морские просторы за бортом внушали все большее отвращение. От безделья, граф Федор, принялся «шутить».Купил у туземца маленькую обезьянку и стал учить проделывать ее всякие забавные штуки – то курить трубку научит, то при подъеме флага и гюйса – честь отдавать, то на камбузе стащить что-нибудь особенно вкусненькое, то… Одним словом команда смеялась над проделками графской обезьяны, а Федор Крузенштерн хмурился. Мы уже говорили, что он не любил и не терпел шуток. И тут как раз случилось непредвиденное ( или?) – обезьяна при подъеме андреевского флага, прямо на капитанском мостике, под звук барабана и свист флейты, навалила кучу у ног адмирала и при этом лихо отдала честь. Строй задохнулся от хохота. Адмирал строго погрозил пальцем и приказал высадить обезьяну в первом же порту. Забияка Толстой обиделся и решил отомстить адмиралу. Орудием мести он избрал не привычный пистолет или шпагу, а всю туже горемыку-обезьяну.
Надобно сказать, что обезьянка очень любила Федора Ивановича и всегда внимательно и с любопытством наблюдала за хозяином. Видимо она во всем хотела походить на своего кумира. Граф раздобыл где-то старый корабельный журнал и бутылку с чернилами. Под смышленым взглядом обезьяны, он несколько дней подряд только тем и занимался, что перелистывал страницы журнала, не забывая при этом тщательно поливать каждую страницу чернилами. После этих практических занятий, он хорошенько накормил обезьянку и, дождавшись, когда адмирал покинет свою каюту, впустил туда животное…
Через час пришел Крузенштерн остолбенел и перекрестился - На его любимом рабочем столе сидела мерзкая, волосатая Обезьяна, и… тщательно перелистывала и заливала чернилами бесценный путевой вахтенный журнал, плод его особой гордости, научных изысканий и точнейших штурманских расчетов! Гнев адмирала был ужасен. Путая немецкие и русские сугубо непечатные слова, он стал гоняться за обезьяной, но та оказалась ловчее и проскользнула в открытую дверь, на пороге которой, скрестив руки на груди и дьявольски улыбаясь, невозмутимо стоял сам «шутник» граф Федор Иванович Толстой.
Адмирал Федор Крузенштерн хотел сразу повесить Толстого вместе с его мерзкой обезьяной на ноке реи грот мачты, но, вспомнив обещание, данное лично Государю Императору, заменил казнь позорным изгнанием.
Подошли к Алеутским островам, спустили на воду шлюпку и высадили графа на безлюдный берег. Оставили горсть сухарей, Библию, ружье, нож, топор, котелок, порох, пули, и несколько пригоршней бисера для обмена с туземцами, если таковые объявятся.
Корабль растаял в морской дымке, а на песке, рядом с другом-обезьяной, остался первый русский Робинзон, несчастный шутник Федор Толстой. Другой на его месте возрыдал бы и возроптал на судьбу, но не таков был наш храбрец. Не спеша, зарядив мушкет, и пристегнув к поясу острый кортик, он отправился вглубь дикого американского острова. К вечеру, он заметил огни костров, услышал шум барабанов и увидел причудливо одетых индейцев. Граф Федор вздохнул, улыбнулся, и пошел к ним навстречу.
Ровно через год граф Федор Толстой вновь очутился в Санкт-Петербурге. Не будем рассказывать, как, и с какими приключениями, он добрался до северной столицы. Скажем только, что знакомые дамы (по которым он, видать, сильно соскучился) буквально оцепенели при виде своего Героя в натуральном виде, ибо, абсолютно все мускулистое тело его было покрыто завораживающей индейской татуировкой! Тогда это было еще очень свежо, ново, оригинально. Ни у одного знакомого мужчины такого в запасе не имелось. Федор скромно пояснил, что «тату» ему сделал сам Верховный жрец племени. Дамы, естественно быстро рассказали своим подругам, те мужьям, братьям, и на следующий день к графу Федору прочно и уже навсегда прилипло прозвище – « Толстой-Американец». С этим названием он прочно вошел в российскую историю дуэлей.
Поединки, между тем продолжились. Молва приписывает Толстому-Американцу, одиннадцать убитых противников. Мы не можем точно сказать мучили этого странного господина угрызения совести или нет, но одно мы знаем точно – к концу жизни, будучи в преклонных годах, когда человек уже не ищет глупого счастья, а живет ради спокойствия и осознания прожитого – граф завел свой собственный Счет.
Едва ли найдется, что-либо более страшное, чем счет Толстого-Американца. Грозная Фортуна - Богиня Судьбы сама подвела итог его долгой зловещей жизни. У графа было одиннадцать детей, и все они умерли от болезней. После смерти каждого ребенка, Федор вычеркивал из списка убитых им противников одно имя. Когда умер последний ребенок, и было зачеркнуто имя последнего убитого, граф взял перо и крупно, через весь счет, написал – « ТЕПЕРЬ КВИТЫ!»
Через неделю он умер.

. . .
Необходимо, наконец, вкратце рассказать о главном предмете любой дуэли, а именно о дуэльном пистолете.
В середине ХУ111 века окончательно и бесповоротно сложился внешний облик дуэльного оружия. Прежде всего, следует отметить, что пистолеты были парными, абсолютно идентичными, и ничем друг от друга не отличались, за исключением цифры «1» и «2» на стволе. Дуэльная пара помещалась в изящном ящике вместе с принадлежностями. Обычно они состояли из зарядного шомпола, деревянного молоточка, стальной пулелейки, пороховницы, пороховой мерки, инструментов – отвертки, прочистки, крейцера. Секунданты противников, на глазах друг друга, ревниво следя за всеми тонкостями, отмеривали равное количество пороха, заботливо обертывали свинцовую круглую пулю специальным кожаным пластырем и при помощи шомпола заколачивали в ствол ударами деревянного молоточка. По правилам, разрешалось применять как нарезные, так и гладкоствольные пистолеты, лишь бы они были совершенно одинаковые. Иногда спусковой механизм пистолета снабжался особым смягчающим усилие спуска устройством – шнеллером, однако большинство дуэлянтов предпочитало обычный тугой спуск. Объясняется это просто – в волнении, не совладав с собственным трепетным пальцем, стрелок мог дать непроизвольный, случайный выстрел мимо цели. И без шнеллера, пистолет позволял произвести очень точный прямой выстрел. Количество дымного пороха и масса пули были достаточны, чтобы обеспечить достаточную убойную силу. Калибр пистолетов мог быть произвольным, но обычно был от 11 до 15 мм. Пули, для стрельбы из дуэльных пистолетов, были круглые, свинцовые, весом 10-12 граммов. В середине ХХ века экспертная комиссия, изучающая все обстоятельства гибели Лермонтова произвела контрольные выстрелы из дуэльного пистолета и мощного армейского ТТ. Оказалось, что пробивная способность дуэльного пистолета лишь немногим уступает мощи ТТ, оболочечная остроконечная пуля которого пробивает насквозь восемь сухих сосновых досок на расстоянии 25 метров! А ведь большинство дуэлей происходило на расстоянии всего 15 шагов… Некоторым невольникам чести случалось стреляться и на 6 шагах от барьера,… Однако, следует сказать, что в особых, абсолютно исключительных случаях, секунданты противников, не желая смерти друзьям, допускали по взаимной договоренности некоторые вольности при заряжании пистолетов. 
Самым невинным был двойной или даже тройной заряд пороха – пистолет при выстреле сильно подбрасывало и пуля высила, и летела мимо цели. «Криминальным», с точки зрения Кодекса чести, было простое неопускание пули в ствол, что так хорошо описал М.Ю.Лермонтов в «Герое нашего времени».
Обществом признавалось несколько разновидностей пистолетных дуэлей. Три из них были главными: дуэль с неподвижными стрелками, дуэль с «барьерами» и дуэль на параллельных линиях.
Дуэль не всегда выбиралась произвольно, ее вид зависел от тяжести нанесенного оскорбления, каковых было три: простая обида, нанесенная от обычной невежливости, позорное оскорбление и самое серьезное – оскорбление действием. При простой обиде обиженный выбирал оружие, при позорном оскорблении – оружие и вид дуэли, при последнем – оружие, вид дуэли и расстояние. Пистолеты противники получали от секундантов на предохранительном взводе. Дуэль начиналась в полном молчании по команде старшего секунданта со слов – « Стреляйтесь», произносимых бесстрастным голосом. Особенностью неподвижной дуэли был поочередный обмен выстрелами, при котором право первого выстрела определялось жребием. Разновидностью этого поединка являлась дуэль, при которой противники стояли спинами друг к другу, а после команды быстро поворачивались, взводили курки и стреляли. Обмен выстрелами должен был последовать не более чем через минуту. Кто проволынил, терял право на выстрел. При дуэли «с барьерами» дистанция вначале равнялась 35-40 шагам. Перед противниками рисовалась черта обозначаемая шпагой, тростью или белым флагом. В итоге окончательное расстояние оказывалось в 15-20 шагов. По команде – «Вперед» противники шли навстречу друг другу, держа пистолеты стволами вверх. Сделать выстрел мог любой дуэлянт и с любого расстояния, но если один из них дошел до барьера, а второй остановился, то никто не мог принудить его двигаться дальше. Первый выстреливший был обязан ждать ответного выстрела в течение минуты, при этом его соперник мог подойти к барьеру вплотную. Раненому на выстрел отводилось две минуты. Именно так происходила известная дуэль Пушкина с Дантесом. Похожей была дуэль на параллельных линиях. Противники двигались каждый по своей черте, расстояние между которыми составляло 15 шагов. В начале дуэли они были отдалены друг от друга на 25-30 шагов, но в процессе движения расстояние стремительно сокращалось до минимума, хотя каждый оставался на своей линии. В дуэльном Кодексе специально оговаривалось, как поступать, если один из противников умышленно выстрелит в сторону. Если это сделает обиженный, то обидчик тоже должен отказаться от выстрела. Однако если обидчик стрелял в воздух, то обиженный имел полное право стрелять в цель…
При всей своей очевидной воинственности, дуэль никогда не являлась обычным убийством, и уж тем более азартным спортивным состязанием.

Не нам, людям начала XXI века судить о героях прошлого. Слишком многое изменилось за прошедшее время. Ясно одно - наши предки были людьми иного склада, в их жилах текла особенно горячая, буйная кровь, а разум подчинялся велению Чести, которую они вполне заслужили.