Александр Степанович Пушкин служил живой легендой бронетанкового корпуса. Это был прирожденный воин. Его глаза видели многое. Начинал службу еще в Императорском Лейб-Гвардии кавалерийском драгунском полку, затем дрался в Первой Конной армии Буденного, усмирял банды басмачей в Туркестане и даже сражался в далекой Испании, где его наградили именным маузером К-96. Из Испании он вернулся Героем и убежденным анархистом. Это романтическое убеждение стоило ему карьеры. Старец Агафон не любил и опасался анархистов, терпел их в далекой Испании, но у себя под носом видеть не желал. Его кредо было – «Одна Страна, один Вождь, одна Идеология! Один Стиль в Искусстве!». Следовало сразу же расстрелять анархиста Пушкина, но… лучше пусть это сделают белополяки или белофины. Он ждал гибели А.С. Пушкина, как соловей лета, но… глаза Старухи с косой смотрели мимо. Смерть редко бывает всеобщим благом, ее следует заслужить. Пушкин упрямо оставался живым.

Этот огромный суровый богатырь бредил идеалами анархизма, зачитывался трудами князя Кропоткина, Бакунина, до слез восхищался подвигами испанских анархистов – высшей похвалой у него была фраза – «Ну ты Иванов, совсем прям, как АНАРХИСТ!»

Люська продолжала неистово и преданно любить младшего сержанта Простакова. Женская любовь бесконечна как Вселенная, но требует, как Вечный двигатель, ежедневных доказательств. Мужчинам нужно чтобы их любили, а женщинам чтобы их хотели. Лев выворачивался как мог – совместить ураганную любовь с частой стрельбой из танка было трудно.

Танк не создан для любви к ближнему. Ввиду неблагоприятных погодных условий, (мороз минус 30!) обниматься в сугробе стало неуютно. Перебрались в танк, в тепло – в тесно, но при правильной позе вполне. Солдаты стояли вокруг танка и слушали неистовые крики Люськи, 50-тонный танк слегка покачивался на гуслях…

Александр Степанович Пушкин вытирал скупую слезу, и вспоминал Испанию.

«Была у меня тоже под Гвадаквивиром, одна любимая женщина – Кончитой ее звали, красавица, анархистка! Не признавала никаких гандонов, государств, церкви, семьи и частной собственности! Была свободна как ветер в горах Сьерра Невада! Глаза у моей любимой Кончиты огромные, черные как крылья ворона, выпуклые. Ноги толстые, красивые, волос только много, как бывало положит ножки на плечи, так щекотно. Но ничего, я привык. Кричала Кончита тоже громко, иной раз приходилось рот кулаком затыкать, враг то рядом! Я помню много чудных мгновений, когда мы лежали в окопе и вдвоем стреляли из крупнокалиберного пулемета! …»

Вскоре опять случилась нечаянная радость – нам прислали новые танки КВ-2! Таких могучих танков не было ни у кого в мире! Россия наращивала мощные мускулы стремясь превратиться из бедной загнанной в угол Европы сиротки в свирепую Валькирию.

Строго говоря, это были не танки, а огромные стальные башни на гусеницах. Особо выделялась мощная 152мм гаубица, призванная разрушать любые укрепления противника.

На праздник нам привезли много горячего хлебова - Жирные макароны с гречкой, толченой картошкой и пареной репой!

СЪЕЛИ И ЗАПИЛИ КЛЮКВЕННЫМ КОНЦЕНТРАТОМ СО СПИРТОМ.

Новый танк Пушкину не понравился – чтобы забраться на башню следовало быть мелким, жилистым, худым и проворным. Александр Степанович не признавал мелкого размера и с трудом втискивался в башню. «Эх, инженера – конструктора! Сразу видать, из этой МАНДУЛЫ обратного хода нет!» Бойцы дружно возражали, бодро смотрели в глаза командиру, но думали тоже самое.

Люська чистила картошку и скучала по маме. Из ее глаз капали слезинки и падали в котел с хлебовом. Ее мама не была старушкой, она была инвалидом труда. Люся родилась в маленьком городке посреди дикой степи. Главным в городе был гигантский химический оборонный завод и пивная на центральной площади. Горожане жили тихо как аквариумные рыбки. Никуда не стремились, книг не читали, власть почитали. Их идеалом было господство посредственности, но и этот идеал в реальности был  недостижим. Мечты добры, а жизнь жестока. Маму звали Настасья Филипповна, она всю жизнь работала в кислотном цехе. Размешивала в бассейне с соляной кислотой различные реактивы и химические добавки. Работать всю смену в резиновом противогазе было невыносимо – Настасья Филипповна снимала резину и жадно дышала испарениями кислоты. В сорок лет она стала инвалидом с крошечной пенсией. Воспаленные глаза почти ничего не видели, на теле выступали волдыри, горло раздирал похожий на собачий лай кашель, вены набухали узлами… Соседи по жизни в бараке были людьми совестливыми и помогали чем могли. Отец Люськи работал грузчиком в пивной. Работа не пыльная, домой приходил всегда пьяный, с жирной керченской селедкой в рукаве. Питались один раз в день, но сытно – на первое горячее хлебово, на второе селедку с луком и хлебом. Тот, кто привык жевать виноград, сыр и ветчину, не имеет потребности в селедке и вобле. Власти разрешали народу есть все что выкидывают в продажу. Пивная – это праздник, который всегда с тобой! Отец Люськи, видный, красивый мужик, боялся трогать свою больную жену, заливал глаза с утра, а в обеденный перерыв пялил буфетчицу, толстую, злую тетку. Отъезда дочери в кулинарный техникум он так и не заметил.

«Настоящий танкист – это суровый воин, который стоит до конца!» - любил повторять Пушкин, чистя наградной маузер. Пушкин очень любил свой пистолет. Пылинки с него сдувал, чистил четыре раза в неделю, и никогда с ним не расставался.

Однажды ребята решили подшутить над Степанычем, и в то время, когда он как всегда до нитки разобрал маузер, незаметно сперли мелкую детальку. Пушкин любовно смазал все детали, протер чистой тряпочкой и весь лучась от счастья стал привычно собирать. Однако, маузер не собирался как положено. Сложный германский механизм отказывался собираться в единое целое. С лица Пушкина исчезла гримаса счастья. Глаза блуждали, руки тряслись, маузер не собирался! В сотый раз Степаныч разобрал пистолет… и наконец сдался! Встал из-за стола и шатаясь, пошел в сортир. Пока его не было ушлые ребята опять подложили нужную детальку. Черный от горя Пушкин вернулся из нужника, сел за стол и мгновенно собрал Маузер.

Как и все мистики, Степаныч не стал разбираться в истинной причине происшествия, а приписал все воле Неумолимого Рока. Ребята как могли извинились перед Пушкиным. Вошли гурьбой и потупив глаза сказали – «Прости, Степаныч, мы маленько пошутили с твоим пистолетиком… Не думали, блядь, что тебя так  нагнет, наша, охуительно невинная шутка!»

Гаубица на КВ-2 ухала так, что весь экипаж на несколько секунд терял сознание. 152 мм.  орудие, выносило кусок дота, а если снаряд попадал в амбразуру, то дот просто взрывался. Со стороны, видать, это было красивое зрелище, но нам было не до того. Мы едва ворочались отравленные злыми пороховыми газами -  «Русской Дубины», как называли чухонцы нашу пушку.

Взяли пять вражеских дотов, и уж было совсем привыкли есть вкусную трофейную финскую колбасу, как нас подбили. Мелкий цельнометаллический, с вольфрамовым сердечником снаряд противотанковой пушки пробил башню и стал метаться внутри танка убивая танкистов. Командиру Пушкину оторвало руки и выбило глаза. Оба глаза выпали из глазниц и висели на щеках. Танк замер среди молчаливых сосен. Грозный, неумолимый воин, танк КВ-2, превратился в братскую могилу.

СОЛДАТАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ  -  СОЛДАТАМИ  УМИРАЮТ.